Алан Милн, Борис Заходер Винни-Пух и все-все-все

Потом они заговорили о чем-то другом, и вскоре пришла пора Пуху и Пятачку итти домой. Они пошли вместе. Сперва, пока они плелись по тропинке на краю Дремучего Леса, оба молчали; но когда они дошли до речки и стали помогать друг другу перебираться по камушкам, а потом бок о бок пошли по узкой тропке между кустов, у них завязался Очень Умный Разговор. Пятачок говорил: "Понимаешь, Пух, что я хочу сказать?" А Пух говорил: "Я и сам так, Пятачок, думаю". Пятачок говорил: "Но с другой стороны, Пух, мы не должны забывать". А Пух отвечал: "Совершенно верно, Пятачок. Не понимаю, как я мог упустить это из виду".
И вот, как раз когда они дошли до Шести Сосен, Пух оглянулся кругом и, убедившись, что никто не подслушивает, сказал весьма торжественным тоном:
-- Пятачок, я что-то придумал.
-- Что ты придумал, Пух?
-- Я решил поймать Слонопотама.
По правде говоря, Пятачок огорчился, что не ему первому пришла в голову эта замечательная мысль.
-- Я думаю поймать его, -- сказал Пух, подождав еще немножко, -- в западню. И это должна быть очень Хитрая Западня, так что тебе придется помочь мне, Пятачок.
-- Пух, -- сказал Пятачок, немедленно утешившись и почувствовав себя вполне счастливым, -- я тебе, конечно, помогу. -- А потом он сказал: -- А как мы это сделаем?
Они сели, чтобы обдумать свое предприятие.
Первое, что пришло Пуху в голову, -- вырыть Очень Глубокую Яму, а потом Слонопотам пойдет гулять и упадет в эту яму, и...
-- Почему? -- спросил Пятачок.
-- Что -- почему? -- сказал Пух.
-- Почему он туда упадет?
Пух потер нос лапой и сказал, что, ну, наверно, Слонопотам будет гулять, мурлыкая себе под нос песенку и поглядывая на небо -- не пойдет ли дождик, вот он и не заметит Очень Глубокой Ямы, пока не полетит в нее, а тогда ведь будет уже поздно.
Пятачок сказал, что теперь все ясно, и, по его мнению, это очень-очень Хитрая Западня.
Пух был весьма польщен, услышав это, и почувствовал, что Слонопотам уже все равно, что пойман.
-- Но, -- сказал он, -- осталось обдумать только одно, а именно: где надо выкопать Очень Глубокую Яму?
Пятачок сказал, что лучше всего выкопать яму перед самым носом Слонопотама, как раз перед тем, как он в нее упадет.
-- Но ведь он тогда увидит, как мы ее будем копать, -- сказал Пух.
-- Не увидит! Ведь он будет смотреть на небо!
-- А вдруг он случайно посмотрит вниз? -- сказал Пух. -- Тогда он может обо всем догадаться...
Он долго размышлял, а потом грустно добавил:
-- Да, это не так просто, как я думал. Наверно, поэтому Слонопотамы так редко попадаются...
-- Наверно, поэтому, -- согласился Пятачок.
Они вздохнули и поднялись, а потом, вытащив друг из друга немножко колючек, опять сели, и все это время Пух говорил себе: "Эх, эх, если бы только я умел думать!..." Винни в глубине души был уверен, что поймать Слонопотама можно, надо только, чтобы у охотника в голове был настоящий ум, а не опилки...
-- Предположим, -- сказал он Пятачку, -- ты бы хотел поймать меня. Как бы ты за это взялся?
-- Ну, -- сказал Пятачок, -- я бы вот как сделал: я бы сделал западню, и я бы поставил туда приманку -- горшок меду. Ты бы его учуял и полез бы за ним, и...
-- Да, я бы полез за ним туда, -- взволнованно сказал Пух, -- только очень осторожно, чтобы не ушибиться. И я бы взял этот горшок с медом, и сперва я бы облизал только края, как будто там больше меда нет, понимаешь, а там отошел бы в сторону и подумал о нем немножко, а потом я бы вернулся и начал бы лизать с самой середины горшка, а потом...
-- Значит, мед, -- повторил Пятачок для верности. -- Я выкопаю яму, а ты сходишь за медом.
-- Отлично, -- сказал Пух и побрел домой.
Придя домой, он подошел к буфету, влез на стул и достал с верхней полки большой-пребольшой горшок меду. На горшке было написано "М и о т", но, чтобы удостовериться окончательно, Винни-Пух снял с него бумажную крышку и заглянул внутрь. Там действительно был мед.
-- Но ручаться нельзя, -- сказал Пух. -- Я помню, мой дядя как-то говорил, что он однажды видел сыр точь-в-точь такого же цвета.
Винни сунул в горшок мордочку и, как следует, лизнул.
-- Да, -- сказал он, -- это он. Сомневаться не приходится. Полный горшок меду. Конечно, если только никто не положил туда на дно сыру -- просто так, шутки ради. Может быть, мне лучше немного углубиться... на случай... На тот случай, если Слонопотамы не любят сыру... как и я... Ах! -- И он глубоко вздохнул. -- Нет, я не ошибся. Чистый мед сверху донизу!
Окончательно убедившись в этом, Пух понес горшок к западне, и Пятачок, выглянув из Очень Глубокой Ямы, спросил: "Принес?" А Пух сказал: "Да, но он не совсем полный". Пятачок заглянул в горшок и спросил: "Это все, что у тебя осталось?" А Пух сказал: "Да", потому что это была правда.
И вот Пятачок поставил горшок на дно Ямы, вылез оттуда, и они пошли домой.
-- Ну, Пух, спокойной ночи, -- сказал Пятачок, когда они подошли к дому Пуха. -- А завтра утром в шесть часов мы встретимся у Сосен и посмотрим, сколько мы наловили Слонопотамов.
-- До шести, Пятачок. А веревка у тебя найдется?
-- Нет. А зачем тебе понадобилась веревка?
-- Чтобы отвести их домой.
-- Ох... А я думал, Слонопотамы идут на свист.
-- Некоторые идут, а некоторые нет. За Слонопотамов ручаться нельзя. Ну, спокойной ночи!
-- Спокойной ночи!
И Пятачок побежал рысцой к своему дому, возле которого была доска с надписью "Посторонним В.", а Винни-Пух лег спать.
Спустя несколько часов, когда ночь уже потихоньку убиралась восвояси, Пух внезапно проснулся от какого-то щемящего чувства. У него уже бывало раньше это щемящее чувство, и он знал, что оно означает: ему хотелось есть.
Он поплелся к буфету, влез на стул, пошарил на верхней полке и нашел там пустоту.
" Это странно, -- подумал он, -- я же знаю, что у меня там был горшок меду. Полный горшок, полный медом до самых краев, и на нем было написано "М и о т", чтобы я не ошибся. Очень, очень странно".
И он начал расхаживать по комнате взад и вперед, раздумывая, куда же мог деваться горшок, и ворча про себя песенку-ворчалку. Вот какую:

Куда мой мед деваться мог?
Ведь был полнехонький горшок!
Он убежать никак не мог --
Ведь у него же нету ног!
Не мог уплыть он по реке
(Он без хвоста и плавников),
Не мог зарыться он в песке...
Не мог, а все же -- был таков!
Не мог уйти он в темный лес,
Не мог взлететь под небеса...
Не мог, а все-таки исчез!
Ну, это прямо чудеса!

Он проворчал эту песню три раза и внезапно все вспомнил. Он же поставил горшок в Хитрую Западню для Слонопотамов!
-- Ай-ай-ай! -- сказал Пух. -- Вот что получается, когда чересчур заботишься о Слонопотамах!
И он снова лег в постель.
Но ему не спалось. Чем больше старался он уснуть, тем меньше у него получалось. Он попробовал считать овец -- иногда это очень неплохой способ, -- но это не помогало. Он попробовал считать Слонопотамов, но это оказалось еще хуже, потому что каждый Слонопотам, которого он считал, сразу кидался на Пухов горшок с медом и все съедал дочиста! Несколько минут Пух лежал и молча страдал, но когда пятьсот восемьдесят седьмой Слонопотам облизал свои клыки и прорычал: "Очень неплохой мед, пожалуй, лучшего я никогда не пробовал", Пух не выдержал. Он скатился с кровати, выбежал из дому и помчался прямиком к Шести Соснам.
Солнце еще нежилось в постели, но небо над Дремучим Лесом слегка светилось, как бы говоря, что солнышко уже просыпается и скоро вылезет из-под одеяла. В рассветных сумерках Сосны казались грустными и одинокими; Очень Глубокая Яма казалась еще глубже, чем была, а горшок с медом, стоявший на дне, был совсем призрачным, словно тень. Но когда Пух подошел поближе, нос сказал ему, что тут, конечно, мед, и язычок Пуха вылез наружу и стал облизывать губы.
-- Жалко-жалко, -- сказал Пух, сунув нос в горшок, -- Слонопотам почти все съел!
Потом, подумав немножко, он добавил:
-- Ах нет, это я сам. Я позабыл.
К счастью, оказалось, что он съел не все. На самом донышке горшка оставалось еще немножко меда, и Пух сунул голову в горшок и начал лизать и лизать...
Тем временем Пятачок тоже проснулся. Проснувшись, он сразу же сказал: "Ох". Потом, собравшись с духом, заявил: "Ну что же!... Придется", -- закончил он отважно. Но все поджилки у него тряслись, потому что в ушах у него гремело страшное слово -- СЛОНОПОТАМ!
Какой он, этот Слонопотам?
Неужели очень злой?
Идет ли он на свист?
И если идет, то з а ч е м?...
Любит ли он поросят или нет?
И как он их любит?...
Если он ест поросят, то, может быть, он все-таки не тронет поросенка, у которого есть дедушка по имени Посторонним В.?
Бедный Пятачок не знал, как ответить на все эти вопросы. А ведь ему через какой-нибудь час предстояло впервые в жизни встретиться с настоящим Слонопотамом!
Может быть, лучше притвориться, что заболела голова, и не ходить к Шести Соснам? Но вдруг будет очень хорошая погода и никакого Слонопотама в западне не окажется, а он, Пятачок, зря проваляется все утро в постели?
Что же делать?
И тут ему пришла в голову хитрая мысль. Он пойдет сейчас потихоньку к Шести Соснам, очень осторожно заглянет в западню и посмотрит, есть там Слонопотам или нет. Если он там, то он, Пятачок, вернется и ляжет в постель, а если нет, то он, конечно, не ляжет!...
И Пятачок пошел. Сперва он думал, что, конечно, никакого Слонопотама там не окажется; потом стал думать, что нет, наверно, окажется; когда же он подходил к западне, он был в этом совершенно уверен, потому что услышал, как тот слонопотамит вовсю!
-- Ой-ой-ой! -- сказал Пятачок. Ему очень захотелось убежать. Но он не мог. Раз он уже подошел так близко, нужно хоть одним глазком глянуть на живого Слонопотама. И вот он осторожно подкрался сбоку к яме и заглянул туда...
А Винни-Пух все никак не мог вытащить голову из горшка с медом. Чем больше он тряс головой, тем крепче сидел горшок.
Пух кричал: "Мама!", кричал: "Помогите!", кричал и просто: "Ай-ай-ай", но все это не помогало. Он пытался стукнуть горшком обо что-нибудь, но, так как он не видел, обо что он стукает, и это не помогало. Он пытался вылезти из западни, но, так как он не видел ничего, кроме горшка (да и тот не весь), и это не получалось.
Совсем измучившись, он поднял голову (вместе с горшком) и издал отчаянный, жалобный вопль...
И именно в этот момент Пятачок заглянул в яму.
-- Караул! Караул! -- закричал Пятачок. -- Слонопотам, ужасный Слонопотам!!! -- И он помчался прочь, так что только пятки засверкали, продолжая вопить: -- Караул! Слонасный ужопотам! Караул! Потасный Слоноужам! Слоноул! Слоноул! Карасный Потослонам!...
Он вопил и сверкал пятками, пока не добежал до дома Кристофера Робина.
-- В чем дело, Пятачок? -- сказал Кристофер Робин, натягивая штанишки.
-- Ккк-карапот, -- сказал Пятачок, который так запыхался, что едва мог выговорить слово. -- Ужо...пото... Слонопотам!
-- Где?
-- Вон там, -- сказал Пятачок, махнув лапкой.
-- Какой он?
-- У-у-ужасный! С вот такой головищей! Ну прямо, прямо... как... как не знаю что! Как горшок!
-- Ну, -- сказал Кристофер Робин, надевая ботинки, -- я должен на него посмотреть. Пошли.
Конечно, вдвоем с Кристофером Робином Пятачок ничего не боялся. И они пошли.
-- Слышишь, слышишь? Это он! -- сказал Пятачок испуганно, когда они подошли поближе.
-- Что-то слышу, -- сказал Кристофер Робин.
Они слышали стук. Это бедный Винни, наконец, наткнулся на какой-то корень и пытался разбить свой горшок.
-- Стой, дальше нельзя! -- сказал Пятачок, крепко стиснув руку Кристофера Робина. -- Ой, как страшно!...
И вдруг Кристофер Робин покатился со смеху. Он хохотал и хохотал... хохотал и хохотал... И пока он хохотал, голова Слонопотама здорово ударилась о корень. Трах! -- горшок разлетелся вдребезги. Бах! -- и появилась голова Винни-Пуха .
И тут, наконец, Пятачок понял, каким он был глупым Пятачком. Ему стало так стыдно, что он стремглав помчался домой и лег в постель с головной болью, и в это утро он почти окончательно решил убежать из дому и стать моряком.
А Кристофер Робин и Пух отправились завтракать.
-- Мишка! -- сказал Кристофер Робин. -- Я тебя ужасно люблю!
-- А я-то! -- сказал Винни-Пух.